В гостях у бабушки Ульяны. Дурасов Г.

Голубая с алой каёмочкой шляпа набекрень. Угольки весёлых глаз, румяные щёки, маленький, чуть вздёрнутый нос. Окладистая борода, ровно уложенная синими и красными прядями. Крутые плечи, эполеты на них. Высокая грудь портупеями перехвачена, ноги широко расставлены, властно вытянута указующая рука. Бравый ли полковник передо мной, генерал ли?

Только у него не сапоги со шпорами, а копыта, и туловище, как у коня, да ещё лучистое солнышко на груди сияет!

- Кто это? - пытаю мастерицу.

- Полкан, - отвечает она.

- А кто он, Полкан-то?

- Кто Полкан? - с недоумением переспрашивает она. - Давно жил Полкан-богатырь. Хлеб помогал растить, от врагов русскую землю оберегать…

- Значит, это и есть былинный богатырь Полкан?

- Он самый, - с твёрдостью кивает Ульяна Ивановна.

Подобно известной северной сказительнице Марии Дмитриевне Кривополеновой, сохранившей для потомков давно забытую былину о Вавиле, Ульяна Бабкина донесла до наших дней древний народный образ Полкана-богатыря.

Сегодня эта удивительная игрушка знакома многим любителям русского народного искусства. Бравый Ульянин Полкан есть и у меня. И каждый раз, когда я смотрю на него, невольно вспоминаю, как впервые познакомился, а затем и подружился с мастерицей. Дружба наша длилась много лет, до последнего дня её жизни. А началось всё в конце шестидесятых годов, когда в погожий майский день побывал я в гостях у молодого художника-северянина. Переступил порог его маленькой уютной комнатки, и первое, что бросилось в глаза, - игрушки. Много я видел разных глиняных фигурок: тульских и вятских, пензенских и орловских, брянских и рязанских, но такие - впервые. Поразила в них прежде всего простота и жизненная правда. Видно было, что сделал их человек талантливый и доброты необыкновенной.

Так я узнал об Ульяне Ивановне Бабкиной. Стал расспрашивать своего собеседника про её житьё да про то, как делает она свои игрушки. А приехав в Москву, накупил сладостей, красок, кисточек и послал Ульяне Ивановне. Однажды получаю от мастерицы заветную посылочку, а в ней, в душистом сене, словно цветы, голубели, алели, желтели, зеленели её дивные игрушки. И среди них - Полкан-богатырь. Так началась наша переписка. Из последующих Ульяниных, теперь уже долгожданных весточек узнал я, что живёт замечательная мастерица одна, лет ей много - восьмой десяток на исходе, сама неграмотная, а письма пишут ей девочки-школьницы из соседнего села. Из далёкой северной деревни приходили ко мне не только письма - одаривала меня Ульяна Ивановна чем могла: то масляными калачами своей стряпни, то знаменитыми каргопольскими солёными рыжиками. И всё приглашала к себе в гости: «Приезжай, дам тебе траву косить да грибы носить, и хорошо будет». Но я всё медлил с поездкой, а от Ульяны Ивановны приходило новое письмо: «Гостей мимо много ходит, да всё не те. Что это ты в гости-то не приезжаешь?».

Однажды, когда на дворе стоял февраль, получил письмо с такими словами: «Всё лето тебя в гости прождала, не знаю, дождусь ли…» Чуть не в тот же день собрал я всё необходимое в дорогу, купил билет на поезд и отправился в путь. В тот первый раз гостил я у Ульяны Ивановны всего несколько дней, и всё время не оставляла меня мысль, что в этой, казалось, будничной простоте открывается мне большое, яркое, самобытное явление в современном народном искусстве России. Ещё не раз поеду я к Ульяне Ивановне Бабкиной, чтобы побыть наедине с мастерицей. Пересмотрю затем в музеях и частных собраниях сотни её игрушек и лишь потом возьмусь за рукопись книги. А пройдёт за это время больше двух десятков лет…

Геннадий Петрович Дурасов.